Как насчет распространения инфекции среди персонала?
Было, да. Многие врачи заболели, медсестры, «нелечебный» персонал, то есть работники кафетерия, работники транспорта, целый департамент неврологии заболел – трое докторов, которые смотрели пациентов даже не в госпитале, а амбулаторно. Как они заразились, неизвестно.
Но сейчас несомненно стало легче, новых пациентов поступает меньше. Но в больнице еще очень много пациентов, как в обычных отделениях, так и в отделении интенсивной терапии. Мы пока ничего не закрыли, мы не можем скомпоновать больных и закрыть отделение – у нас не хватит места.
Но насколько сейчас меньше поступает ежедневно по сравнению с пиком?
На пике в интенсивную терапию поступало по восемь-девять больных в день. Вчера [27 апреля] я дежурил и принял двоих больных. И если раньше в отделение интенсивной терапии принимали только тех, кому нужна вентиляция легких, то сейчас можно туда направить больного, если у него, например, почки плохо работают и там есть место.
Но больница заполнена, некоторые пациенты ухудшаются. Еще ничего не закончилось и когда закончится, пока неясно.
Как вы лечите больных с COVID-19?
Мы взяли протокол Mount Sinai – большой нью-йоркской больницы, но этот протокол очень часто менялся. Это новая ситуация, и знания накапливались в реальном времени. Нам постоянно сообщали, что вот это изменилось, нашли доказательства, что это лучше работает, а вот это не работает, появилась возможность работать с плазмой уже излеченных пациентов.
Много всего интересного появилось, но, к сожалению, мы пока не знаем, что работает, а что нет. Какие-то пациенты улучшаются на нашем лечении, какие-то – нет. Сказать точно, где действующая терапия, а где просто было суждено [выздороветь], пока нельзя. Нужно много времени для статистического анализа, чтобы исключить ошибки и не бросаться заявлениями, которые, вероятно, несправедливы.
А на интуитивном уровне врачебном у Вас появилась какая-то теория, даже если Вы не готовы ею поделиться?
Нет. Не готов. Весь интернет заполнен предположениями о том, что это работает, а это – нет. Если есть возможность купить какое-то из упомянутых лекарств без рецепта, его тут же сметают с полок, хотя никакого доказательства нет. Исчез весь цинк, исчез витамин С, хотя никто не подтвердил их эффективность.
Есть четкие критерии научного поиска, и пока, к сожалению, нет ни одного исследования – я понимаю почему, нормальные исследования требуют времени, денег, протоколов, а мы в принципе просто мечемся.
Есть определенные вещи в патофизиологической терапии, то есть мы знаем приблизительно, что происходит с организмом пациента, подверженного этому заболеванию, и мы можем на какие-то этапы этого процесса влиять какими-то базовыми препаратами: антикоагуляция, механическая вентиляция легких. Это общая поддерживающая терапия – к сожалению, это все, что мы сейчас можем предложить хоть с какими-то основаниями. Все остальное – в рамках научного поиска мы несомненно пробуем какие-то вещи, пытаемся наблюдать за ответом и надеемся, что то, что мы делаем, как минимум не вредит пациентам.
Сейчас много говорят о второй волне эпидемии, о том, что она вероятна, и после того, как мы все откроем и отменим чрезвычайные меры, будет новый наплыв инфицированных. Я понимаю, что Вы не можете говорить про весь Нью-Йорк – но ваша больница, как Вы считаете, будет лучше подготовлена к возможной второй волне?
Я очень надеюсь. Я не эпидемиолог, мне сложно говорить, я не знаю, вторая волна будет легче или хуже. Если придется сейчас заново начать то же самое, то сейчас мы не готовы – у нас и так две реанимации заполнены. Если эта волна будет через несколько месяцев, и нам скажут, что скоро будет увеличение количества случаев, мы в этот раз скажем да, это серьезно, мы будем готовы, мы постараемся нанять достаточное число медсестер, мы организуем расписание, мы постараемся подготовить протокол и оборудование в таком же объеме, который был, мы сможем справиться.
http://www.runyweb.com/articles/life...a7phLRKCbQ_7EM